1.6.7. Как Цай Лунь изобрел бумагу Китайцы на протяжении нескольких тысяч лет считали варварскими все остальные страны. Китай является родиной многих великих изобретений. Бумагу придумали именно здесь.До ее появления для записей в Китае использовали скрученные в свитки

Истина в предпоследней инстанции

На свете есть не так много вещей, которые считаются бесспорными. Ну, что солнце восходит на востоке и заходит на западе, вы, я думаю, в курсе. И что Луна вращается вокруг Земли — тоже. И насчет того, что американцы первыми создали атомную бомбу, опередив и немцев, и русских.

Так считал и я, пока года четыре назад мне в руки не попал один старинный журнал. Мои убеждения насчет солнца и Луны он оставил в покое, а вот веру в американское лидерство поколебал довольно серьезно . Это был пухлый том на немецком языке — подшивка журнала «Теоретическая физика» за 1938 год. Уже не помню, зачем я туда полез, но совершенно неожиданно для себя наткнулся на статью профессора Отто Гана.

Имя было мне хорошо знакомом. Именно Ган, знаменитый немецкий физик и радиохимик, открыл в 1938 году совместно с другим крупным ученым — Фрицем Штраусманом — деление уранового ядра, фактически дав старт работам по созданию ядерного оружия . Сначала я просто пробегал статью взглядом по диагонали, но затем совершенно неожиданные фразы заставили меня стать внимательнее. И, в конечном счете — даже забыть о том, для чего я изначально взял в руки этот журнал.

Статья Гана была посвящена обзору атомных разработок в разных странах мира. Собственно говоря, обозревать было особо нечего: везде, кроме Германии, ядерные исследования находились в загоне. В них не видели особого смысла. «Эта отвлеченная материя не имеет никакого отношения к государственным нуждам », — сказал примерно в это же время премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен, когда его попросили поддержать английские атомные исследования бюджетными деньгами.

«Пусть эти ученые очкарики сами ищут деньги, у государства полным-полно других проблем !» — так считало в 30-е годы большинство мировых лидеров. За исключением, конечно, нацистов, которые ядерную программу как раз финансировали.
Но отнюдь не пассаж Чемберлена, заботливо процитированный Ганом, привлек мое внимание. Англия вообще не слишком интересует автора этих строк. Гораздо интереснее было то, что Ган написал о состоянии ядерных исследований в Соединенных Штатах Америки. А написал он буквально следующее:

Если говорить о стране, в которой процессам деления ядра уделяется наименьшее внимание, то следует, несомненно, назвать США. Разумеется, сейчас я не рассматриваю Бразилию или Ватикан. Однако среди развитых стран даже Италия и коммунистическая Россия значительно опережают США . Проблемам теоретической физики по ту сторону океана уделяется мало внимания, приоритет отдается прикладным разработкам, которые могут дать немедленную прибыль. Поэтому я могу с уверенностью утверждать, что в течение ближайшего десятилетия североамериканцы не смогут сделать что-либо существенное для развития атомной физики.

Сначала я просто посмеялся. Надо же, как ошибался мой соотечественник! И только потом задумался: как ни крути, Отто Ган не был простачком или дилетантом. О состоянии атомных исследований он был информирован прекрасно, тем более что до начала Второй мировой войны эта тема свободно обсуждалась в научных кругах.

Может быть, американцы дезинформировали весь мир? Но с какой целью? Об атомном оружии в 30-е годы еще никто не помышлял . Более того, большинство ученых считали его создание невозможным в принципе. Именно поэтому до 1939 года обо всех новых достижениях в атомной физике мгновенно узнавал весь мир — они совершенно открыто публиковались в научных журналах. Никто не скрывал плодов своего труда, наоборот, между различными группами ученых (почти исключительно немцев) шло открытое соперничество — кто быстрее продвинется вперед?

Может, ученые в Штатах опередили весь мир и потому держали свои достижения в секрете? Недурное предположение. Чтобы подтвердить или опровергнуть его, нам придется рассмотреть историю создания американской атомной бомбы — по крайней мере, такую, какой она предстает в официальных публикациях. Все мы привыкли принимать ее на веру как нечто само собой разумеющееся. Однако при ближайшем рассмотрении в ней находится столько странностей и неувязок, что просто диву даешься.

С миру по нитке — Штатам бомба

1942 год начинался для англичан неплохо. Вторжение немцев на их маленький остров, казавшееся неминуемым, теперь, как по волшебству, отступило в туманную даль. Прошлым летом Гитлер сделал главную ошибку в своей жизни — напал на Россию. Это было началом конца. Русские не только выстояли вопреки надеждам берлинских стратегов и пессимистическим прогнозам множества наблюдателей, но и хорошо дали вермахту по зубам морозной зимой. А в декабре на помощь британцам пришли большие и могущественные Соединенные Штаты, которые стали теперь официальным союзником. В общем, оснований для радости было хоть отбавляй.

Не радовались только несколько высокопоставленных лиц, владевших информацией, которую получила британская разведка. В конце 1941 года англичанам стало известно, что немцы бешеными темпами развивают свои атомные исследования . Стала ясна и конечная цель этого процесса — ядерная бомба. Английские ученые-атомщики были достаточно компетентны, чтобы представить себе, какую угрозу несет новое оружие.

В то же время британцы не строили иллюзий относительно своих возможностей. Все ресурсы страны были направлены на элементарное выживание. Хотя немцы и японцы были по горло заняты войной с русскими и американцами, они время от времени находили возможность ткнуть кулаком ветхое здание Британской империи. От каждого такого тычка трухлявая постройка шаталась и скрипела, грозя обрушиться.

Три дивизии Роммеля сковывали в Северной Африке почти всю боеспособную британскую армию. Подводные лодки адмирала Дёница, как хищные акулы, шныряли в Атлантике, грозя прервать жизненно важную нить снабжения из-за океана. У Британии просто не было ресурсов для того, чтобы вступить с немцами в ядерную гонку . Отставание и так было большим, а в самое ближайшее время оно грозило стать безнадежным.

Надо сказать, что американцы к такому подарку отнеслись поначалу скептически. Военное ведомство в упор не понимало, зачем ему тратить деньги на какой-то маловразумительный проект. Какое там еще новое оружие? Вот авианосные группировки и армады тяжелых бомбёров — это да, это сила. А ядерная бомба, которую и сами ученые представляют себе весьма смутно, — это всего лишь абстракция, бабушкины сказки.

Пришлось британскому премьеру Уинстону Черчиллю напрямую обратиться к американскому президенту Франклину Делано Рузвельту с просьбой, буквально мольбой, не отвергать английский подарок . Рузвельт вызвал к себе ученых, разобрался в вопросе и дал добро.

Обычно создатели канонической легенды об американской бомбе используют этот эпизод, чтобы подчеркнуть мудрость Рузвельта. Вот, глядите, какой проницательный президент! Мы же посмотрим на это немного другими глазами: в каком же загоне находились у янки атомные исследования, если они так долго и упорно отказывались сотрудничать с британцами! Значит, Ган был совершенно прав в своей оценке американских ядерщиков — ничего солидного они собой не представляли.

Только в сентябре 1942 года было принято решение о начале работ над атомной бомбой. Организационный период занял еще некоторое время, и по-настоящему дело сдвинулось с мертвой точки лишь с наступлением нового, 1943 года. От армии работу возглавил генерал Лесли Гроувз (впоследствии он напишет мемуары, в которых подробно изложит официальную версию происходившего), реальным руководителем был профессор Роберт Оппенгеймер. О нем я расскажу подробно чуть позднее, а пока полюбуемся на еще одну любопытную деталь — как формировался коллектив ученых, начавших работу над бомбой.

Собственно говоря, когда Оппенгеймеру предложили навербовать специалистов, выбор у него был крайне невелик. Хороших физиков-ядерщиков в Штатах можно было пересчитать по пальцам искалеченной руки. Поэтому профессор принял мудрое решение — набрать людей, которых он знает лично и которым может доверять, вне зависимости от того, какой областью физики они занимались раньше. Так и вышло, что львиная доля мест была занята сотрудниками Колумбийского университета из округа Манхэттен (кстати, именно поэтому проект получил название Манхэттенского).

Но и этих сил оказалось мало. К работе пришлось привлечь британских ученых, буквально опустошив английские научные центры, и даже специалистов из Канады. В общем, Манхэттенский проект превратился в некое подобие Вавилонской башни, с той только разницей, что все его участники говорили худо-бедно на одном языке. Однако это не спасало от обычных в ученом сообществе свар и склок, возникавших из-за соперничества разных научных групп. Отголоски этих трений можно найти на страницах книги Гроувза, причем выглядят они очень забавно: генерал, с одной стороны, хочет убедить читателя, что все было чинно и благопристойно, а с другой — похвастаться, как ловко ему удавалось мирить вконец перессорившихся научных светил.

И вот нас пытаются убедить, что в этой дружной обстановке большого террариума американцам удалось за два с половиной года создать атомную бомбу. А немцам, которые весело и дружно корпели над своим ядерным проектом пять лет, этого не удалось. Чудеса, да и только.

Впрочем, даже если бы никаких склок не было, такие рекордные сроки все равно вызывали бы подозрение. Дело в том, что в процессе исследования нужно пройти определенные этапы, сократить которые практически невозможно. Сами американцы объясняют свой успех гигантским финансированием — в конечном счете, на Манхэттенский проект было потрачено более двух миллиардов долларов! Однако, как ни корми беременную женщину, она все равно не сможет родить доношенного ребенка раньше чем через девять месяцев. То же самое и с атомным проектом: существенно ускорить, например, процесс обогащения урана невозможно.

Немцы трудились пять лет с полным напряжением сил. Конечно, бывали у них и ошибки, и просчеты, которые отнимали драгоценное время. Но кто сказал, что у американцев ошибок и просчетов не было? Были, причем много. Одной из таких ошибок стало привлечение к работе знаменитого физика Нильса Бора.

Неизвестная операция Скорцени

Английские спецслужбы очень любят похвастаться одной из своих операций. Речь идет о спасении из нацистской Германии великого датского ученого Нильса Бора. Официальная легенда гласит, что после начала Второй мировой войны выдающийся физик тихо и спокойно жил в Дании, ведя достаточно уединенный образ жизни. Нацисты много раз предлагали ему сотрудничество, но Бор неизменно отказывался.

К 1943 году немцы все-таки решили его арестовать. Но, вовремя предупрежденный, Нильс Бор сумел бежать в Швецию, откуда англичане вывезли его в бомбовом отсеке тяжелого бомбардировщика. К концу года физик оказался в Америке и начал ревностно работать на благо Манхэттенского проекта.

Легенда красивая и романтичная, вот только шита она белыми нитками и не выдерживает никаких проверок . Достоверности в ней не больше, чем в сказках Шарля Перро. Во-первых, потому, что нацисты выглядят в ней законченными идиотами, а они такими никогда не являлись. Подумайте хорошенько! В 1940 году немцы оккупируют Данию. Они знают, что на территории страны живет нобелевский лауреат, который может оказать им большую помощь в работе над атомной бомбой. Той самой атомной бомбой, которая жизненно важна для победы Германии.

И что они делают? Они в течение трех лет изредка наведываются к ученому, вежливо стучат в дверь и тихонько спрашивают: «Герр Бор, Вы не хотите поработать на благо фюрера и рейха? Не хотите? Ну ладно, мы попозже еще зайдем ». Нет, не таким был стиль работы германских спецслужб! По логике вещей, они должны были арестовать Бора не в 1943, а еще в 1940 году. Если получится — заставить (именно заставить, а не упросить!) работать на них, если нет — по крайней мере, сделать так, чтобы он не смог работать на врага: посадить в концлагерь или уничтожить. А они оставляют его спокойно разгуливать на свободе, под носом у англичан.

Через три года — гласит легенда — до немцев наконец доходит, что они по идее должны арестовать ученого. Но тут некто (именно некто, потому что я нигде не нашел указаний на то, кто это сделал) предупреждает Бора о грозящей опасности. Кто это мог быть? В привычки гестапо не выходило кричать на каждом углу о готовящихся арестах. Людей брали тихо, неожиданно, ночью. Значит, таинственный покровитель Бора — кто-то из довольно высокопоставленных чиновников.

Оставим пока этого таинственного ангела-спасителя в покое и продолжим анализировать странствия Нильса Бора. Итак, ученый бежал в Швецию. Как вы думаете, каким образом? На рыбачьей лодке, обходя в тумане катера германской береговой охраны? На сколоченном из досок плоту? Как бы не так! Бор с максимально возможным комфортом уплыл в Швецию на самом обычном частном пароходе, официально зашедшем в порт Копенгагена.

Не будем пока ломать голову над вопросом, как немцы выпустили ученого, если собирались его арестовать. Подумаем лучше вот о чем. Бегство физика с мировым именем — это чрезвычайное происшествие весьма серьезного масштаба. По этому поводу должно было неизбежно проводиться расследование — полетели бы головы тех, кто прошляпил физика, а также таинственного покровителя. Однако никаких следов такого расследования обнаружить попросту не удалось. Может быть, потому, что его и не было.

Действительно, насколько большую ценность представлял Нильс Бор для разработки атомной бомбы? Родившийся в 1885 году и ставший нобелевским лауреатом в 1922-м, Бор обратился к проблемам ядерной физики только в 30-е годы. В то время он был уже крупным, состоявшимся ученым с вполне сформировавшимися взглядами. Такие люди редко добиваются успеха в областях, где нужен новаторский подход и нестандартное мышление — а именно такой областью была ядерная физика. За несколько лет Бору так и не удалось внести сколько-нибудь существенный вклад в атомные исследования.

Однако, как говорили древние, первую половину жизни человек работает на имя, вторую — имя на человека. У Нильса Бора эта вторая половина уже началась. Занявшись ядерной физикой, он автоматически стал считаться крупным специалистом в этой области вне зависимости от своих реальных достижений.

Но в Германии, где трудились такие всемирно известные ядерщики, как Ган и Гейзенберг, реальную цену датскому ученому знали. Именно поэтому его не особо активно пытались привлечь к работам. Получится — хорошо, раструбим на весь мир, что на нас работает сам Нильс Бор. Не выйдет — тоже неплохо, не будет под ногами путаться со своим авторитетом.

Кстати, в Соединенных Штатах Нильс Бор в значительной степени именно путался под ногами. Дело в том, что выдающийся физик вообще не верил в возможность создания ядерной бомбы . В то же время его авторитет заставлял считаться с его мнением. Если верить воспоминаниям Гроувза, работавшие в рамках Манхэттенского проекта ученые относились к Бору как к старейшине. А теперь представьте себе, что вы делаете какую-то сложную работу без всякой уверенности в конечном успехе. И тут к вам подходит кто-то, кого вы считаете большим специалистом, и говорит, что на ваше занятие не стоит даже время тратить. Легче ли пойдет работа? Не думаю.

Кроме того, Бор был убежденным пацифистом. В 1945 году, когда у Штатов уже была атомная бомба, он категорически протестовал против ее использования. Соответственно, и к работе своей относился с прохладцей. Поэтому призываю еще раз задуматься: чего больше привнес Бор — движения или застоя в разработке вопроса?

Странная складывается картинка, не правда ли? Немного проясняться она стала после того, как я узнал одну интересную деталь, казалось бы никакого отношения ни к Нильсу Бору, ни к атомной бомбе не имеющую. Речь идет о «главном диверсанте Третьего рейха» Отто Скорцени.

Считается, что возвышение Скорцени началось после того, как в 1943 году он освободил из заключения итальянского диктатора Бенито Муссолини. Посаженный в горную тюрьму своими прежними соратниками, Муссолини не мог, казалось бы, надеяться на освобождение. Но Скорцени по прямому указанию Гитлера разработал дерзкий план: высадить десант на планерах и потом улететь на маленьком самолетике. Все получилось как нельзя лучше: Муссолини на свободе, Скорцени в почете.

По крайней мере, так считает большинство. Лишь немногие хорошо информированные историки знают, что здесь перепутаны причина и следствие. Скорцени было поручено крайне сложное и ответственное дело именно потому, что Гитлер ему доверял. То есть возвышение «короля спецопераций» началось до истории со спасением Муссолини. Впрочем, совсем незадолго — за пару месяцев. Скорцени был повышен в звании и должности именно тогда, когда Нильс Бор бежал в Англию . Поводов для повышения мне нигде обнаружить не удалось.

Итак, у нас есть три факта :
— во-первых , немцы не препятствовали выезду Нильса Бора в Британию;
— во-вторых , Бор принес американцам больше вреда, чем пользы;
— в-третьих , сразу же после того, как ученый оказался в Англии, Скорцени получает повышение по службе.

А что, если это детали одной мозаики? Я решил попытаться реконструировать события. Захватив Данию, немцы прекрасно представляли себе, что Нильс Бор вряд ли окажет помощь в создании атомной бомбы. Более того, будет скорее мешать. Поэтому его оставили спокойно жить в Дании, под самым носом у англичан. Может быть, уже тогда немцы рассчитывали, что британцы похитят ученого. Однако за три года англичане так и не рискнули предпринять что бы то ни было.

В конце 1942 года до немцев начали доходить неясные слухи о начале масштабного проекта по созданию американской атомной бомбы. Даже учитывая секретность проекта, сохранить шило в мешке было решительно невозможно: моментальное исчезновение сотен ученых из разных стран, так или иначе связанных с ядерными исследованиями, должно было натолкнуть любого психически нормального человека на подобные выводы.

Нацисты были уверены, что намного опережают янки (а это соответствовало действительности), но сделать гадость противнику это не мешало. И вот в начале 1943 года проводится одна из самых секретных операций германских спецслужб. На пороге домика Нильса Бора появляется некий доброжелатель, который сообщает ему, что его хотят арестовать и бросить в концлагерь, и предлагает свою помощь. Ученый соглашается — иного выхода у него нет, оказаться за колючей проволокой — не лучшая перспектива.

Одновременно англичанам, судя по всему, подсовывается липа о полной незаменимости и уникальности Бора в деле ядерных исследований. Британцы клюют — а что им остается делать, если добыча сама идет к ним в руки, то есть в Швецию? И для полного героизма вывозят Бора оттуда в чреве бомбардировщика, хотя могли бы с комфортом отправить его на корабле.

А потом нобелевский лауреат появляется в эпицентре Манхэттенского проекта, производя эффект взорвавшейся бомбы. То есть, если бы немцам удалось разбомбить исследовательский центр в Лос-Аламосе, эффект был бы примерно тот же. Работа замедлилась, притом весьма существенно. Видимо, американцы далеко не сразу осознали, как их надули, а когда поняли, было уже слишком поздно.
И вы всё ещё верите в то, что янки сами сконструировали атомную бомбу?

Миссия «Алсос»

Лично я окончательно отказался верить в эти байки после того, как подробно изучил деятельность группы «Алсос». Эта операция американских спецслужб долгие годы держалась в секрете — до тех пор, пока не ушли в лучший мир ее основные участники. И только потом на свет появились сведения — правда, отрывочные и разрозненные — о том, как американцы охотились за немецкими атомными секретами.

Правда, если основательно поработать над этими сведениями и сопоставить их с некоторыми общеизвестными фактами, картина получалась весьма убедительной. Но не буду забегать вперед. Итак, группа «Алсос» была сформирована в 1944 году, в преддверии высадки англо-американцев в Нормандии. Половина членов группы — профессиональные разведчики, половина — ученые-ядерщики.

При этом, чтобы сформировать «Алсос», был нещадно обобран Манхэттенский проект — фактически оттуда были взяты лучшие специалисты . Задачей миссии был сбор информации о германской атомной программе. Спрашивается, насколько же отчаялись американцы в успехе своего начинания, если сделали основную ставку на кражу атомной бомбы у немцев?
Отчаялись здорово, если вспомнить малоизвестное письмо одного из ученых-атомщиков своему коллеге. Оно было написано 4 февраля 1944 года и гласило:

«Кажется, мы ввязались в безнадежное дело. Проект не продвигается вперед ни на йоту. Наши руководители, по-моему, вообще не верят в успех всего начинания. Да и мы не верим. Если бы не те огромные деньги, которые нам здесь платят, думаю, многие давно уже занялись бы чем-нибудь более полезным ».

Это письмо было приведено в свое время в качестве доказательства американских талантов: вот, мол, какие мы молодцы, за год с небольшим вытянули безнадежный проект! Потом в США сообразили, что вокруг не только дураки живут, и поспешили про бумажку забыть. Мне с большим трудом удалось выкопать этот документик в старом научном журнале.

На обеспечение действий группы «Алсос» не жалели денег и сил. Она была прекрасно снабжена всем необходимым. Глава миссии полковник Паш имел при себе документ от министра обороны США Генри Стимсона , который обязывал всех и каждого оказывать группе посильную помощь. Подобных полномочий не имел даже главнокомандующий союзными войсками Дуайт Эйзенхауэр . Кстати, о главнокомандующем — его обязали учитывать в планировании военных операций интересы миссии «Алсос», то есть захватывать в первую очередь те районы, где может быть немецкое атомное оружие.

В начале августа 1944 года, а если быть точным — 9-го числа, группа «Алсос» высадилась в Европе. Научным руководителем миссии был назначен один из ведущих ученых-ядерщиков США — доктор Сэмюэл Гаудсмит. До войны он поддерживал тесные связи с немецкими коллегами, и американцы надеялись, что «международная солидарность» ученых окажется сильнее политических интересов.

Первых результатов «Алсосу» удалось добиться после того, как осенью 1944 года американцы заняли Париж . Здесь Гаудсмит встретился с знаменитым французским ученым профессором Жолио-Кюри. Казалось, Кюри искренне радовался поражениям немцев; однако, как только речь заходила о германской атомной программе, он уходил в глухую «несознанку». Француз твердил, что ничего не знал, ничего не слышал, немцы и близко не подошли к разработке атомной бомбы и вообще их ядерный проект носит исключительно мирный характер.

Было ясно, что профессор что-то недоговаривает. Но надавить на него не было никакой возможности — за сотрудничество с немцами в тогдашней Франции расстреливали, невзирая на научные заслуги, а смерти Кюри явно боялся больше всего. Поэтому Гаудсмиту пришлось уйти несолоно хлебавши.

За все время его пребывания в Париже до него постоянно доходили смутные, но угрожающие слухи: в Лейпциге произошел взрыв «урановой бомбы» , в горных районах Баварии отмечены странные вспышки по ночам. Все говорило о том, что немцы не то очень близки к созданию атомного оружия, не то уже создали его.

То, что происходило потом, до сих пор скрыто завесой тайны. Говорят, Пашу и Гаудсмиту все-таки удалось найти в Париже некую ценную информацию. По крайней мере, с ноября Эйзенхауэр постоянно получает требования продвигаться вперед, на территорию Германии, любой ценой. Инициаторами этих требований — теперь это ясно! — в конечном счете оказались люди, связанные с атомным проектом и получавшие информацию напрямую от группы «Алсос». У Эйзенхауэра не было реальной возможности выполнять полученные приказы, однако требования из Вашингтона становились все более жесткими. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы немцы не сделали очередной неожиданный ход.

Арденнская загадка

Собственно говоря, к концу 1944 года все считали, что война Германией проиграна. Вопрос лишь в том, в какие сроки нацисты потерпят поражение. Другой точки зрения придерживались, похоже, только Гитлер и ближайшее его окружение. Они стремились до последнего оттянуть момент катастрофы.

Это желание вполне понятно. Гитлер был уверен, что после войны его объявят преступником и будут судить. А если тянуть время, можно добиться ссоры между русскими и американцами и, в конечном счете, выйти сухим из воды, то есть из войны. Не без потерь, конечно, но не утратив власти.

Давайте задумаемся: что было для этого нужно в условиях, когда сил у Германии оставалось всего ничего? Естественно, расходовать их как можно более экономно, держать гибкую оборону. А Гитлер в самом конце 44-го бросает свою армию в весьма расточительное Арденнское наступление. Зачем?

Войскам ставятся совершенно нереальные задачи — прорваться к Амстердаму и сбросить англо-американцев в море . До Амстердама германским танкам было на тот момент как до Луны пешком, тем более что в их баках плескалось горючего меньше чем на половину пути. Напугать союзников? Но что могло напугать отлично накормленные и вооруженные армии, за спиной которых была промышленная мощь США?

В общем, до сих пор ни один историк не смог внятно объяснить, зачем Гитлеру было нужно это наступление . Обычно все заканчивают рассуждением о том, что фюрер был идиотом. Но на деле Гитлер идиотом не был, более того, он до самого конца мыслил достаточно здраво и реалистично. Идиотами можно скорее назвать тех историков, которые выносят поспешные суждения, даже не попытавшись в чем-то разобраться.

Но заглянем на другую сторону фронта. Там творятся еще более удивительные вещи! И дело даже не в том, что немцам удалось добиться первоначальных, правда, довольно ограниченных успехов. Дело в том, что англичане и американцы действительно испугались! Причем испуг был совершенно неадекватен угрозе. Ведь с самого начала было ясно, что сил у немцев мало, что наступление носит локальный характер…

Так нет же, и Эйзенхауэр, и Черчилль, и Рузвельт просто-таки впадают в панику! В 1945 году, 6 января, когда немцы были уже остановлены и даже отброшены назад, британский премьер-министр пишет русскому лидеру Сталину паническое письмо , в котором требует немедленной помощи. Вот текст этого письма:

«На Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного Командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы.

Генералу Эйзенхауэру очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что Вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших важнейших решениях. Согласно полученному сообщению, наш эмиссар главный маршал авиации Теддер вчера вечером находился в Каире, будучи связанным погодой. Его поездка сильно затянулась не по Вашей вине.

Если он еще не прибыл к Вам, я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть. Я никому не буду передавать этой весьма секретной информации, за исключением фельдмаршала Брука и генерала Эйзенхауэра, причем лишь при условии сохранения ее в строжайшей тайне. Я считаю дело срочным ».

Если переводить с дипломатического языка на обычный: спасай, Сталин, — нас побьют! В этом заключается еще одна загадка. Какое «побьют», если немцы уже отброшены на исходные рубежи? Да, конечно, американское наступление, запланированное на январь, пришлось перенести на весну. И что? Радоваться надо, что нацисты растратили свои силы в бессмысленных атаках!

И еще. Черчилль спал и видел, как бы не пустить русских в Германию. А теперь он буквально умоляет их не откладывая начать продвижение на запад! Это до какой же степени должен был испугаться сэр Уинстон Черчилль?! Создается впечатление, что замедление продвижения союзников вглубь Германии трактовалось им как смертельная угроза. Интересно почему? Ведь ни дураком, ни паникером Черчилль не был.

И, тем не менее, последующие два месяца англо-американцы проводят в страшном нервном напряжении. Впоследствии они будут это тщательно скрывать, но правда все равно прорвется на поверхность в их мемуарах. Например, Эйзенхауэр после войны назовет последнюю военную зиму «самым тревожным временем».

Что же так тревожило маршала, если война была фактически выиграна? Лишь в марте 1945 года началась Рурская операция, в ходе которой союзники заняли Западную Германию, окружив 300 тысяч немцев. Командующий германскими войсками в этом районе фельдмаршал Модель застрелился (единственный из всего германского генералитета, кстати). Только после этого Черчилль и Рузвельт более или менее успокоились.

Но вернемся к группе «Алсос». Весной 1945 года она заметно активизировалась. В ходе Рурской операции ученые и разведчики продвигались вперед чуть ли не вслед за авангардом наступавших войск, собирая ценный урожай. В марте-апреле к ним в руки попадают многие ученые, занятые в немецких ядерных исследованиях. Решающая находка была сделана в середине апреля — 12-го числа члены миссии пишут, что наткнулись «на настоящую золотую жилу» и теперь они «узнают о проекте в основном» . К маю в руках американцев оказались и Гейзенберг, и Ган, и Озенберг, и Дибнер, и многие другие выдающиеся немецкие физики. Тем не менее, группа «Алсос» продолжала активные поиски в уже побежденной Германии… до конца мая.

А вот в конце мая происходит нечто непонятное. Поиски почти прерываются. Вернее, они продолжаются, но с гораздо меньшей интенсивностью. Если раньше ими занимались крупные ученые с мировым именем, то теперь — безусые лаборанты. А крупные ученые скопом пакуют вещи и отбывают в Америку. Почему?

Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим, как развивались события дальше.

В конце июня американцы проводят испытания атомной бомбы — как утверждается, первые в мире.
А в начале августа сбрасывают две на японские города.
После этого готовые атомные бомбы у янки заканчиваются, причем на довольно продолжительный срок.

Странная ситуация, не правда ли? Начнем с того, что между испытаниями и боевым применением нового супероружия проходит всего месяц. Дорогие читатели, такого не бывает. Сделать атомную бомбу гораздо сложнее, чем обычный снаряд или ракету. За месяц это просто невозможно. Тогда, наверное, американцы делали три опытных образца сразу? Тоже маловероятно.

Изготовление ядерной бомбы — процедура очень дорогостоящая. Нет никакого смысла делать три, если не уверен, что делаешь все правильно. Иначе можно было бы создавать три ядерных проекта, строить три научных центра и так далее. Даже США не столь богаты, чтобы проявлять такую расточительность.

Впрочем, хорошо, предположим, что американцы действительно строили три опытных образца сразу. Почему же они не стали сразу после успешных испытаний запускать ядерные бомбы в серийное производство? Ведь сразу после разгрома Германии американцы оказались перед лицом куда более могучего и грозного противника — русских. Русские, конечно, не угрожали США войной, но они мешали американцам стать хозяевами всей планеты. А это, с точки зрения янки, совершенно недопустимое преступление.

И тем не менее новые атомные бомбы у Штатов появились… Как вы думаете когда? Осенью 1945-го? Летом 1946-го? Нет! Только в 1947 году в американские арсеналы стали поступать первые ядерные боеприпасы! Этой даты вы не найдете нигде, но и опровергнуть ее никто не возьмется. Данные, которые мне удалось добыть, абсолютно секретны. Впрочем, они вполне подтверждаются известными нам фактами о последующем наращивании ядерного арсенала. А главное — итогами испытаний в пустынях Техаса, которые проходили в конце 1946 года.

Да-да, дорогой читатель, именно в конце 1946 года, и ни месяцем раньше. Данные об этом были добыты русской разведкой и попали ко мне очень сложным путем, который, наверное, не имеет смысла раскрывать на этих страницах, чтобы не подставить помогавших мне людей. Накануне нового, 1947 года на стол советскому лидеру Сталину лег весьма любопытный отчет, который я приведу здесь дословно.

По данным агента Феликса, в ноябре-декабре текущего года в районе Эль-Пасо, штат Техас, была проведена серия ядерных взрывов. При этом испытывались опытные образцы ядерных бомб, аналогичных тем, которые сбрасывались на Японские острова в прошлом году.

В течение полутора месяцев были испытаны как минимум четыре бомбы, испытания трех закончились неудачно. Данная серия бомб была создана в процессе подготовки к крупномасштабному промышленному выпуску ядерных боеприпасов. Скорее всего, начало подобного выпуска надо ждать не ранее середины 1947 года.

Русский агент полностью подтвердил имевшиеся у меня данные. Но, может быть, все это — дезинформация со стороны американских спецслужб? Вряд ли. В те годы янки пытались уверить своих противников, что они сильнее всех в мире, и не стали бы преуменьшать свой военный потенциал. Скорее всего, мы имеем дело с тщательно скрываемой правдой.

Что же получается? В 1945 году американцы сбрасывают три бомбы — и все успешно. Следующие испытания — тех же самых бомб! — проходят полтора года спустя, причем не слишком удачно . Серийное производство начинается еще через полгода, причем мы не знаем — и никогда не узнаем, — насколько атомные бомбы, появившиеся на американских армейских складах, соответствовали своему страшному назначению, то есть насколько качественными они были.

Такая картина может нарисоваться только в одном случае, а именно: если первые три атомные бомбы — те самые, сорок пятого года — были построены американцами не самостоятельно, а получены от кого-то. Если говорить прямо — от немцев . Косвенно такую гипотезу подтверждает реакция немецких ученых на бомбардировку японских городов, о которой мы знаем благодаря книге Дэвида Ирвинга.

«Бедняга профессор Ган!»

В августе 1945 года десять ведущих немецких физиков-ядерщиков, десять главных действующих лиц «атомного проекта» нацистов, находились в плену в США. Из них вытягивали всю возможную информацию (интересно зачем, если верить американской версии, что янки намного обогнали немцев в атомных исследованиях). Соответственно, содержались ученые в условиях этакой комфортабельной тюрьмы. Было в этой тюрьме и радио.

Шестого августа в семь часов вечера Отто Ган и Карл Вирц оказались у радиоприемника. Именно тогда в очередном выпуске новостей они услышали о том, что на Японию сброшена первая атомная бомба. Первая реакция коллег, которым они принесли эту информацию, была однозначной: это не может быть правдой. Гейзенберг считал, что американцы не могли создать собственное ядерное оружие (и, как мы знаем сейчас, был прав).

«Упоминали ли американцы слово «уран» в связи со своей новой бомбой? » — спросил он Гана. Последний ответил отрицательно. «Тогда она не имеет ничего общего с атомом» — отрезал Гейзенберг. Выдающийся физик считал, что янки просто использовали какую-то взрывчатку повышенной мощности.

Однако девятичасовой выпуск новостей развеял все сомнения. Очевидно, до той поры немцы просто не предполагали, что американцам удалось захватить несколько германских атомных бомб . Однако теперь ситуация прояснилась, и ученых начали терзать муки совести. Да-да, именно так! Доктор Эрих Багге записал в своем дневнике: «Теперь эту бомбу применили против Японии. Они передают, что даже через несколько часов подвергшийся бомбардировке город скрыт облаком дыма и пыли. Речь идет о смерти 300 тысяч человек. Бедняга профессор Ган !»

Более того, тем вечером ученые сильно беспокоились о том, как бы «бедняга Ган» не покончил с собой. Двое физиков дежурили у его постели допоздна, чтобы не дать ему наложить на себя руки, и ушли в свои комнаты только после того, как обнаружили, что их коллега наконец уснул крепким сном. Сам Ган впоследствии так описывал свои впечатления:

Какое-то время мной владела мысль о необходимости сбросить в море все запасы урана, чтобы избежать подобной катастрофы в будущем. Хотя я чувствовал личную ответственность за происшедшее, я задумался, вправе ли я или кто-либо другой лишать человечество всех тех плодов, которые может принести новое открытие? И вот теперь эта ужасная бомба сработала!

Интересно, если американцы говорят правду, и упавшую на Хиросиму бомбу действительно создали они сами, с какой стати немцам чувствовать «личную ответственность» за случившееся? Конечно, каждый из них внес свой вклад в ядерные исследования, но на том же основании можно было бы возложить часть вины на тысячи ученых, в том числе Ньютона и Архимеда! Ведь и их открытия, в конечном счете, привели к созданию ядерного оружия!

Душевные терзания германских ученых приобретают смысл только в одном случае. А именно — если они сами создали ту бомбу, которая уничтожила сотни тысяч японцев . Иначе, с какой стати им переживать за содеянное американцами?

Впрочем, пока все мои умозаключения были не более чем гипотезой, подтвержденной лишь косвенными доказательствами. А вдруг я ошибаюсь и американцам действительно удалось невозможное? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно было вплотную изучить германскую атомную программу. А это не так просто, как кажется.

/Ганс-Ульрих фон Кранц, «Тайное оружие Третьего рейха», topwar.ru /

Первая атомная бомба в СССР стала эпохальным событием, которое полностью изменило геополитическую обстановку на планете.

Все ключевые игроки на мировой арене в 40-е годы 20 века пытались получить в свое распоряжение ядерную бомбу для того, чтобы установить абсолютную власть, сделать свое влияние на другие страны решающим и в случае необходимости легко разрушать города противников и поражать миллионы людей смертоносным воздействием высокоэнергетического излучения.

Атомный проект в стране советов получил свой старт в 1943 году, что стало необходимостью быстро догнать в данном деле ведущие страны, Германию и США, и не дать им получить решающее превосходство. Точная дата запуска – 11 февраля 43-го года.

В то время ученые разработчики еще не могли полностью осознать, какое страшное оружие они предлагают политикам, которые зачастую являются очень одиозными личностями. Ядерное оружие способно в одно мгновение уничтожить миллионы людей по всему миру и нанести непоправимый вред природе во всех ее проявлениях.

Сегодня же политическая обстановка все так же накалена, что является обычным делом для вечно враждующих людей, и ЯО и дальше продолжает играть важную роль в установлении паритета – равенства сил, благодаря которому ни одна из сторон нового глобального конфликта не решается напасть на противника.

Создание атомной бомбы в СССР

Основным политиком, которым должна была курироваться ядерная программа, стал Молотов.

Вячеслав Михайлович Молотов (1890 - 1986) - российский революционер, советский политический и государственный деятель. Председатель Совета народных комиссаров СССР в 1930-1941 годах, народный комиссар, министр иностранных дел СССР в 1939-1949, 1953-1956 годах.

Он же в свою очередь решил, что такую серьезную работу из ученых должен возглавить Курчатов, опытный физик, под началом которого отечественная наука совершила многие выдающиеся прорывы.

Этот изобретатель и руководитель прославился многими вещами, в частности тем, что при нем была запущена первая ядерная электростанция, то есть стало возможным мирное использование энергии атома.

Первая бомба получила название РДС-1. Эта аббревиатура означала следующее словосочетание — «реактивный двигатель специальный» . Данный шифр был разработан для того, чтобы максимально засекретить разработки.

Взрывы снаряда проводились на территории Казахстана на специально сооруженном для этого полигоне.

Ходят многие слухи о том, что российская сторона никак не могла догнать американцев, так как не знала некоторых нюансов разработки. Изобретение якобы было ускорено тем, что американские анонимные ученые «слили» советам секреты, которые значительно ускорили дело.

Но критики заявляют о том, что даже если это и так, то стоит понимать – отечественная бомба не состоялась бы без общего высокого уровня развития науки и промышленности, а также наличия высококвалифицированного персонала, который смог быстро осознать и применить подсказки, даже если они были.

Юлиус Розенберг и его жена Этель - американские коммунисты, обвинённые в шпионаже в пользу Советского Союза (прежде всего, в передаче СССР американских ядерных секретов) и казнённые за это в 1953 году.

Что касается того, кто передал секрет для ускорения дела, то чертежи бомбы были отправлены в СССР ученым по имени Юлиус Розенберг , хотя его и курировали другие личности, к примеру, Клаус Фукс.

За свой поступок Розенберг был казнен в начале 50-х годов в США. В деле фигурируют и другие фамилии.

«Отцом» советского ядерного проекта по праву считается выдающийся российский ученый физик-ядерщик Игорь Васильевич Курчатов. Создатель смертоносного оружия занялся этим проектом в 1942 году и курировал его до самой своей смерти.

Игорь Васильевич Курчатов (1903 - 1960) - советский физик, «отец» советской атомной бомбы. Трижды Герой Социалистического Труда (1949, 1951, 1954). Академик АН СССР (1943) и АН Узб. ССР (1959), доктор физико-математических наук (1933), профессор (1935). Основатель и первый директор Института атомной энергии (1943-1960).

Разработка оружия не мешала ученому действовать и по другим направлениям, к примеру, именно он внес решающий вклад в запуск первых в стране и во всем мире ядерных реакторов для добычи энергии.

Родился Курчатов в 1903 году в семье помещика, учился он исключительно на отлично, а уже в 21 год выполнил свою первую научную работу. Именно он стал одним из лидеров в области изучения ядерной физики и всех ее многочисленных секретов.

Курчатов – обладатель множества почетных наград и званий высшего уровня. Весь Советский Союз знал и восхищался этим человеком, который умер всего в 57 лет.

Работа шла ударными темпами, поэтому, после начала запуска проекта в 42 году, уже 29 августа 1949 года было произведено первое успешное испытание.

Испытал бомбу ученый и военный коллектив под организацией Харитона. Ответственность за любые промашки была самой жесткой, поэтому все участники работы относились к своему делу предельно аккуратно.

Ядерный полигон, на котором случилось это историческое событие, называется Семипалатинский полигон, и находится он на просторах территории нынешнего Казахстана, а в то время — Казахской ССР. В дальнейшем появились и другие места для таких испытаний.

Мощность РДС-1 составила 22 килотонны , при ее взрыве состоялось огромное количество разрушений. Их хронология и сегодня представляет большой интерес.

Вот некоторые нюансы подготовки взрыва:

1. Для проверки силы воздействия на полигоне были построены дома гражданского типа из дерева и бетонных панелей. Там же было размещено около 1500 животных, на которых планировалось проверить воздействие бомбы.
2. Также при эксперименте использовались сектора с различными типами вооружения, укрепленные объекты и защищенные сооружения.
3. Сама бомба была установлена на металлической башне высотой почти 40 метров.

Когда взрыв был произведен, то металлическая башня, где стояла бомба, просто исчезла, а на ее месте образовалась дыра в земле на 1,5 метра. Из 1500 животных погибло около 400.

Многие бетонные конструкции, дома, мосты, гражданский и военный транспорт были безнадежно испорчены. Курирование работой проводилось на высшем уровне, поэтому никаких незапланированных неприятностей не возникло.

Последствия создания атомной бомбы для СССР

Когда вожделенная форма вооружения все же появилась в руках советских руководителей, это вызвало массу различных реакций. Уже после первого успешного испытания РДС-1 американцы узнали об этом с помощью своего самолета разведчика.

Президент США Трумэн выступил с заявлением по поводу этого события примерно через месяц после испытаний.

Официально СССР признал наличие бомбы только в 1950 году.

Какие последствия всего этого? История относится к событиям тех времен неоднозначно. Конечно, у создания ЯО были свои важные причины, которые были, возможно, даже вопросом выживания страны. Разработчик такого проекта также не понимал всей полноты последствий, и это касается не только СССР, но также и немцев и американцев.

В целом, если говорить кратко, то последствия следующие:

• установление ядерного паритета, когда ни одна из сторон глобального противостояния не рискнула бы начать открытую войну;
• значительный технологический рывок Советского Союза;
• становление нашей страны как мирового лидера, возможность говорить с позиции силы.

Также бомба привнесла рост напряженности в отношениях СССР и США, сегодня это проявляется не в меньшей мере. Последствиями производства ЯО стало о то, что мир в любой момент может скатиться к катастрофе и вдруг оказаться в состоянии ядерной зимы, ведь мало ли что придет на ум очередному политику, дорвавшемуся до власти.

В целом, курирование и создание ядерной бомбы РДС-1 было сложным событием, которое открыло буквально новую эпоху мировой истории, а год создания этого оружия СССР стал знаковым.

Отцами атомной бомбы обычно называют американца Роберта Оппенгеймера и советского ученого Игоря Курчатова. Но учитывая, что работы над смертоносным велись параллельно в четырех странах и кроме ученых этих стран в них участвовали выходцы из Италии, Венгрии, Дании и т. д., родившаяся в результате бомба по справедливости может быть названа детищем разных народов.

Первыми за дело взялись немцы. В декабре 1938 года их физики Отто Ган и Фриц Штрассман впервые в мире осуществили искусственное расщепление ядра атома урана. В апреле 1939 года в адрес военного руководства Германии поступило письмо профессоров Гамбургского университета П. Хартека и В. Грота, в котором указывалось на принципиальную возможность создания нового вида высокоэффективного взрывчатого вещества. Ученые писали: «Та страна, которая первой сумеет практически овладеть достижениями ядерной физики, приобретет абсолютное превосходство над другими». И вот уже в имперском министерстве науки и образования проводится совещание на тему «О самостоятельно распространяющейся (то есть цепной) ядерной реакции». Среди участников профессор Э. Шуман, руководитель исследовательского отдела Управления вооружений Третьего рейха. Не откладывая, перешли от слов к делу. Уже в июне 1939 года началось сооружение первой в Германии реакторной установки на полигоне Куммерсдорф под Берлином. Был принят закон о запрете вывоза урана за пределы Германии, а в Бельгийском Конго срочно закупили большое количество урановой руды.

Германия начинает и… проигрывает

26 сентября 1939 года, когда в Европе уже полыхала война, было принято решение засекретить все работы, имеющие отношение к урановой проблеме и осуществлению программы, получившей название «Урановый проект». Задействованные в проекте ученые поначалу были настроены весьма оптимистично: они считали возможным создание ядерного оружия в течение года. Ошибались, как показала жизнь.

К участию в проекте были привлечены 22 организации, в том числе такие известные научные центры, как Физический институт Общества Кайзера Вильгельма, Институт физической химии Гамбургского университета, Физический институт Высшей технической школы в Берлине, Физико-химический институт Лейпцигского университета и многие другие. Проект курировал лично имперский министр вооружений Альберт Шпеер. На концерн «ИГ Фарбениндустри» было возложено производство шестифтористого урана, из которого возможно извлечение изотопа урана-235, способного к поддержанию цепной реакции. Этой же компании поручалось и сооружение установки по разделению изотопов. В работах непосредственно участвовали такие маститые ученые, как Гейзенберг, Вайцзеккер, фон Арденне, Риль, Позе, нобелевский лауреат Густав Герц и другие.

В течение двух лет группа Гейзенберга провела исследования, необходимые для создания атомного реактора с использованием урана и тяжелой воды. Было подтверждено, что взрывчатым веществом может служить лишь один из изотопов, а именно - уран-235, содержащийся в очень небольшой концентрации в обычной урановой руде. Первая проблема заключалась в том, как его оттуда вычленить. Отправной точкой программы создания бомбы был атомный реактор, для которого - в качестве замедлителя реакции - требовался графит либо тяжелая вода. Немецкие физики выбрали воду, создав себе тем самым серьезную проблему. После оккупации Норвегии в руки нацистов перешел в то время единственный в мире завод по производству тяжелой воды. Но там запас необходимого физикам продукта к началу войны составлял лишь десятки килограммов, да и они не достались немцам - французы увели ценную продукцию буквально из-под носа нацистов. А в феврале 1943 года заброшенные в Норвегию английские коммандос с помощью бойцов местного сопротивления вывели завод из строя. Реализация ядерной программы Германии оказалась под угрозой. На этом злоключения немцев не кончились: в Лейпциге взорвался опытный ядерный реактор. Урановый проект поддерживался Гитлером лишь до тех пор, пока оставалась надежда получить сверхмощное оружие до конца развязанной им войны. Гейзенберга пригласил Шпеер и спросил прямо: «Когда можно ожидать создания бомбы, способной быть подвешенной к бомбардировщику?» Ученый был честен: «Полагаю, потребуется несколько лет напряженной работы, в любом случае на итоги текущей войны бомба повлиять не сможет». Германское руководство рационально посчитало, что форсировать события не имеет смысла. Пусть ученые спокойно работают - к следующей войне, глядишь, успеют. В итоге Гитлер решил сосредоточить научные, производственные и финансовые ресурсы только на проектах, дающих скорейшую отдачу в создании новых видов оружия. Государственное финансирование работ по урановому проекту было свернуто. Тем не менее работы ученых продолжались.

В 1944 году Гейзенберг получил литые урановые пластины для большой реакторной установки, под которую в Берлине уже сооружался специальный бункер. Последний эксперимент по достижению цепной реакции был намечен на январь 1945 года, но 31 января все оборудование спешно демонтировали и отправили из Берлина в деревню Хайгерлох неподалеку от швейцарской границы, где оно было развернуто только в конце февраля. Реактор содержал 664 кубика урана общим весом 1525 кг, окруженных графитовым замедлителем-отражателем нейтронов весом 10 т. В марте 1945 года в активную зону дополнительно влили 1,5 т тяжелой воды. 23 марта в Берлин доложили, что реактор заработал. Но радость была преждевременна - реактор не достиг критической точки, цепная реакция не пошла. После перерасчетов оказалось, что количество урана необходимо увеличить по крайней мере на 750 кг, пропорционально увеличив массу тяжелой воды. Но запасов ни того ни другого уже не оставалось. Конец Третьего рейха неумолимо приближался. 23 апреля в Хайгерлох вошли американские войска. Реактор был демонтирован и вывезен в США.

Тем временем за океаном

Параллельно с немцами (лишь с небольшим отставанием) разработками атомного оружия занялись в Англии и в США. Начало им положило письмо, направленное в сентябре 1939 года Альбертом Эйнштейном президенту США Франклину Рузвельту. Инициаторами письма и авторами большей части текста были физики-эмигранты из Венгрии Лео Силард, Юджин Вигнер и Эдвард Теллер. Письмо обращало внимание президента на то, что нацистская Германия ведет активные исследования, в результате которых может вскоре обзавестись атомной бомбой.

В СССР первые сведения о работах, проводимых как союзниками, так и противником, были доложены Сталину разведкой еще в 1943 году. Сразу же было принято решение о развертывании подобных работ в Союзе. Так начался советский атомный проект. Задания получили не только ученые, но и разведчики, для которых добыча ядерных секретов стала сверхзадачей.

Ценнейшие сведения о работе над атомной бомбой в США, добытые разведкой, очень помогли продвижению советского ядерного проекта. Участвовавшие в нем ученые сумели избежать тупиковых путей поиска, тем самым существенно ускорив достижение конечной цели.

Опыт недавних врагов и союзников

Естественно, советское руководство не могло оставаться безразличным и к немецким атомным разработкам. По окончании войны в Германию была направлена группа советских физиков, среди которых были будущие академики Арцимович, Кикоин, Харитон, Щелкин. Все были закамуфлированы в форму полковников Красной армии. Операцией руководил первый заместитель наркома внутренних дел Иван Серов, что открывало любые двери. Кроме нужных немецких ученых «полковники» разыскали тонны металлического урана, что, по признанию Курчатова, сократило работу над советской бомбой не менее чем на год. Немало урана из Германии вывезли и американцы, прихватив и специалистов, работавших над проектом. А в СССР, помимо физиков и химиков, отправляли механиков, электротехников, стеклодувов. Некоторых находили в лагерях военнопленных. Например, Макса Штейнбека, будущего советского академика и вице-президента АН ГДР, забрали, когда он по прихоти начальника лагеря изготовлял солнечные часы. Всего по атомному проекту в СССР работали не менее 1000 немецких специалистов. Из Берлина была целиком вывезена лаборатория фон Арденне с урановой центрифугой, оборудование Кайзеровского института физики, документация, реактивы. В рамках атомного проекта были созданы лаборатории «А», «Б», «В» и «Г», научными руководителями которых стали прибывшие из Германии ученые.

Лабораторией «А» руководил барон Манфред фон Арденне, талантливый физик, разработавший метод газодиффузионной очистки и разделения изотопов урана в центрифуге. Поначалу его лаборатория располагалась на Октябрьском поле в Москве. К каждому немецкому специалисту было приставлено по пять-шесть советских инженеров. Позже лаборатория переехала в Сухуми, а на Октябрьском поле со временем вырос знаменитый Курчатовский институт. В Сухуми на базе лаборатории фон Арденне сложился Сухумский физико-технический институт. В 1947 году Арденне удостоился Сталинской премии за создание центрифуги для очистки изотопов урана в промышленных масштабах. Через шесть лет Арденне стал дважды Сталинским лауреатом. Жил он с женой в комфортабельном особняке, жена музицировала на привезенном из Германии рояле. Не были обижены и другие немецкие специалисты: они приехали со своими семьями, привезли с собой мебель, книги, картины, были обеспечены хорошими зарплатами и питанием. Были ли они пленными? Академик А.П. Александров, сам активный участник атомного проекта, заметил: «Конечно, немецкие специалисты были пленными, но пленными были и мы сами».

Николаус Риль, уроженец Санкт-Петербурга, в 1920-е годы переехавший в Германию, стал руководителем лаборатории «Б», которая проводила исследования в области радиационной химии и биологии на Урале (ныне город Снежинск). Здесь с Рилем работал его старый знакомый еще по Германии, выдающийся русский биолог-генетик Тимофеев-Ресовский («Зубр» по роману Д. Гранина).

Получив признание в СССР как исследователь и талантливый организатор, умеющий находить эффективные решения сложнейших проблем, доктор Риль стал одной из ключевых фигур советского атомного проекта. После успешного испытания советской бомбы он стал Героем Социалистического Труда и лауреатом Сталинской премии.

Работы лаборатории «В», организованной в Обнинске, возглавил профессор Рудольф Позе, один из пионеров в области ядерных исследований. Под его руководством были созданы реакторы на быстрых нейтронах, первая в Союзе АЭС, началось проектирование реакторов для подводных лодок. Объект в Обнинске стал основой для организации Физико-энергетического института имени А.И. Лейпунского. Позе работал до 1957 года в Сухуми, затем - в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне.

Руководителем лаборатории «Г», размещенной в сухумском санатории «Агудзеры», стал Густав Герц, племянник знаменитого физика XIX века, сам известный ученый. Он получил признание за серию экспериментов, ставших подтверждением теории атома Нильса Бора и квантовой механики. Результаты его весьма успешной деятельности в Сухуми в дальнейшем были использованы на промышленной установке, построенной в Новоуральске, где в 1949 году была выработана начинка для первой советской атомной бомбы РДС-1. За свои достижения в рамках атомного проекта Густав Герц в 1951 году удостоился Сталинской премии.

Немецкие специалисты, получившие разрешение вернуться на родину (естественно, в ГДР), давали подписку о неразглашении в течение 25 лет сведений о своем участии в советском атомном проекте. В Германии они продолжали работать по специальности. Так, Манфред фон Арденне, дважды удостоенный Национальной премии ГДР, занимал должность директора Физического института в Дрездене, созданного под эгидой Научного совета по мирному применению атомной энергии, которым руководил Густав Герц. Национальную премию получил и Герц - как автор трехтомного труда-учебника по ядерной физике. Там же, в Дрездене, в Техническом университете, работал и Рудольф Позе.

Участие немецких ученых в атомном проекте, как и успехи разведчиков, нисколько не умаляют заслуг советских ученых, своим самоотверженным трудом обеспечивших создание отечественного атомного оружия. Однако надо признать, что без вклада тех и других создание атомной промышленности и атомного оружия в СССР растянулось бы на долгие годы.

Помощь из-за океана

В 1933 году немецкий коммунист Клаус Фукс бежал в Англию. Получив в Бристольском университете диплом физика, он продолжал работать. В 1941 году Фукс сообщил о своем участии в атомных исследованиях агенту советской разведки Юргену Кучинскому, который проинформировал советского посла Ивана Майского. Тот поручил военному атташе срочно установить контакт с Фуксом, которого в составе группы ученых собирались переправить в США. Фукс согласился работать на советскую разведку. В работе с ним были задействованы многие советские разведчики-нелегалы: супруги Зарубины, Эйтингон, Василевский, Семенов и другие. В результате их активной деятельности уже в январе 1945 года СССР имел описание конструкции первой атомной бомбы. При этом советская резидентура в США сообщила, что американцам потребуется минимум один год, но не более пяти лет для создания существенного арсенала атомного оружия. В сообщении также говорилось, что взрыв первых двух бомб, возможно, будет произведен уже через несколько месяцев.

Пионеры деления ядер